Форум портала Russian Heartagram

я вот это своими руками сделала...
Скрытый текст

Маленький городок, основной вид деятельности местного населения – рыбалка. Люди простые и недалекие, но добрые. Люди полные предрассудков. Время течет медленно и спокойно. Дома, людей, предметы интерьера, природу вокруг городка, все здесь можно охарактеризовать одним словом, которое уместно как никогда, – уютно. Сама жизнь в таком месте является уютной. Кто-то скажет, что это скучно, но, гоняясь за временем, деньгами и успехом, можно выбиться из сил, но так ничего и не добиться. Или добиться многого и уже не иметь целей для продолжения жизни. Тогда наступает застой, ледниковый период. Жизнь становится подобна смерти. Вдохновение уходит. Окружающий мир кипит, извивается как червь, он активен, он борется, но ты на него смотришь, словно он не имеет к тебе никакого отношения. Многим знакомо такое чувство. Многие проходили через это. Многие проходили быстро и без вреда для своего сознания, многие не выдерживали и кончали свою жизнь за стенами психиатрической лечебницы, или в окровавленной ванне, или в петле, или размазав мозги по стенке, или… или… Я просто ткнул пальцем в карту и приехал сюда. Я искал вдохновения, чтобы продолжать жизнь, чтобы продолжать работать, чтобы продолжать рисовать.

«Ты должен петь, во что бы то ни стало, Над миром песнь твоя должна звенеть, Хотя бы сердце плакало, рыдало, Ты должен петь. Ты должен петь…»
Я сидел в церкви. Хозяйка пансионата, в котором я остановился, настояла на том, чтобы я посещал это место вместе с ней каждое воскресенье. Будучи убежденным атеистом, отказать ей, однако, я был не в силах.
«…Ты должен петь, хоть песню заглушают, И силы нет в слабеющей груди, хоть часто твою песню искажают, не умолкай, но бодрствуй и иди…»
И тут кто-то шепнул мне за спиной.
- Вы и есть тот самый новый человек?
Я обернулся и увидел девушку. Длинные нечесаные волосы волнами спадают вдоль бледного лица. Старомодное платье, потертый кожаный пиджак и военные ботинки на босые ноги, длинный шарф, несколько раз обернутый вокруг шеи. На ногах видны ссадины. Она смотрела на меня, и ее глаза сияли. В ее глазах был какой-то странный, я бы даже сказал сумасшедший блеск. Она смотрела с большим любопытством и ждала ответа. Я кивнул. Она улыбнулась.
«…Когда пройдешь ты этот путь суровый, Идя в края, где солнце не зайдет, Пусть не умолкнет, верь, что кто-то новый Твою святую песню запоет!»
Служба закончилась, я вышел. Меня нагнала давешняя девушка. Она окликнула меня и протянула мне руку.
- Меня зовут ***.
Я представился и пожал ее руку. У нее были коротко стриженые грязные ногти, но грязь на них была какая-то странная - разноцветная. Я хотел спросить, не занимается ли она рисованием, но она, увидев мои намерения задать вопрос, вдруг быстро проговорила:
- Ну, ладно. Я побежала. Может, еще увидимся.
Я остался смотреть ей в след. Она прошла несколько метров и остановилась. Я подумал, что она обернется, но она лишь прикурила сигарету и продолжила путь.
Вечером за ужином мне сказали, что она дочь бывшего смотрителя маяка, что ей двадцать два года.
- Они жили с отцом вдвоем в доме неподалеку от маяка. Но вот уже восемь лет как она одна. Она воспитывалась в приюте при монастыре в соседнем городе. В восемнадцать лет она ушла оттуда, и все это время никто о ней ничего не слышал, но совсем недавно, полгода назад, она вдруг появилась здесь и поселилась в доме своего отца. Странная девушка, но добрая. Теперь она преподает рисование в младших классах. Сколько себя помню, она всегда рисовала, и рисовала неплохо.

Во время одной из прогулок по берегу я набрел на старый, на вид заброшенный дом. Я увидел его совершенно случайно. Я сразу понял, кто здесь живет. Сколько раз, проплывая на лодке по заливу, я искал глазами этот дом, но никак не мог его найти. Он стоял на обрывистом берегу в тени деревьев и сливался с общим мрачным фоном. Я поднялся к дому. Доски на веранде были усыпаны пожелтевшими иголками сосен и кедров. Передняя входная дверь была заколочена. Я обошел дом кругом, заглядывая в окна. Слишком темные помещения для занятий изобразительным искусством, почти все окна занавешены. Стучать не стал, просто ушел.

«Не надейся, рыбак, на погоду
В этой жизни твоей суетной,
Не гляди ты на гладкую воду,
Может, завтра сразишься с волной…»
- Вы каждое воскресенье ходите сюда?- я обернулся на шепот и увидел ее. – Вы верите в Бога?
Я утвердительно кивнул.
- Что «да»? На какой вопрос Вы отвечаете?- на ее лице появилась хитрая улыбка.
Раньше, чем я смог что-то ей сказать на нас шикнул рядом сидящий старец. Я извинился, встал и направился к выходу, по пути взглянув на *** и зазывно кивнув в сторону дверей.
«…Побеждай твердой верой невзгоды
И к Спасителю взор подним…»
Я вышел и сел на ступени. Через несколько минут вышла и она, встала надо мной и закурила. Я взглянул на нее: она глубоко затянулась, закрыв глаза и задрав голову назад. Затем, медленно выдохнув, сказала.
- Многие уважаемые и достопочтенные жители нашего города, в основном, конечно же, женщины осуждают мою привычку курить,- она взглянула на меня.- Вы полагаю тоже?
- И не думал. Признаться, я и сам курильщик со стажем. Работа нервная.
В ее глазах появился интерес к моей персоне. Она села рядом.
- А в чем заключается ваша работа? Вы юрист? Экономист? Бизнес?
- В каком-то смысле это можно назвать бизнесом. Может, поэтому я и оказался здесь.
Огонь в ее глазах резко погас.
- Так вы один из тех мужчин среднего возраста, которым все осточертело в их жизни, и которые вдруг ни с того ни с сего уезжают, куда глаза глядят? Достигли всего, чего желали и теперь не знаете чем себя занять?
Она произнесла это с такой непоколебимой уверенностью в голосе, что отрицать ее слова мне не захотелось – да и, по сути, она была права – и я лишь промолчал.
- Так зачем вы каждое воскресенье ходите в церковь?
- Я… хм…,- я усмехнулся,- я не знаю. Наверное потому что раньше я в церковь не ходил. Разве что в далеком детстве.
Она молчала.
- Еще мне нравится как поет хор. Песни у них такие добрые, оптимистичные.
- Понятно,- отрывисто произнесла она, а потом улыбнулась и добавила.- Не хотите как-нибудь зайти на чашечку чая?
- Почту за честь.
- Думаю, вам известно, где я живу, а нет, так спросите у людей.
И она ушла, одарив меня улыбкой. Через минуту из церкви начал выходить народ.

Я сидел на бревнах у ее дома и курил. Я ждал ее. Я ждал ее уже больше часа, возможно два. У моих ног образовалась небольшая горсть окурков.

Время близилось к вечеру. Рыбаки зажгли сигнальные огни на своих лодках. Небо приобрело серо-фиолетовый оттенок. Над водой появилась легкая дымка, которая постепенно сгущалась. Мы гуляли по берегу. Мы шли и молчали, а потом она вдруг начала говорить.
- Знаете, какое прекрасное бывает море? Небо стелется над водой низко-низко. В зависимости от времени суток и года оно такое разное. Серое, фиолетовое, алое, оранжевое,… черное,… а иногда его и не видно совсем. Туман такой плотный, что иногда даже кажется, будто можно взять и закутаться в него словно в пуховую шаль. Но в отличие от пуха туман не греет… Я хочу научиться рисовать туман. Рисовать так чтобы, глядя на рисунок, становилось холодно, чтобы мороз продирал кожу, чтоб мурашки. Но иногда мне кажется, что я никогда не смогу его нарисовать, так как хочу. Я могу просто изобразить, но не могу передать то, что хочу передать. Мои картины… они возможно хороши в плане техники, они почти фотографичны, но нет в них души. А я рисую и рисую. Рисую, рисую,… рисую… но не могу…
И тут она замолкла, подняла камень и бросила в море. Бросила с такой злобой, словно море в чем-то виновато. А потом еще и еще, камень за камнем, и с каждым камнем ее лицо искажалось все сильнее. В конце концов, она схватила целую горсть камень и из последних сил бросила их в воду, издала горький обиженный стон и упала на колени. Я стоял в паре метров от нее, стоял, молча, уставившись на нее, она смотрела на то наступающие, то отступающие волны. На ее лице не было никаких эмоций, но было понятно, что я стал свидетелем маленькой личной трагедии. Трудно сказать в чем заключалась эта трагедия, уж точно не в ее художественной немощи. Похоже, она и сама не знала этого.
- Рисую, а потом смотрю на картину и вижу, что нет в ней души,- тихо произнесла она.- Может потому, что ее и у меня нет?
Я не знал, что следует сказать ей на это. Снова возникла пауза. Она тяжело вздохнула и посмотрела на меня. Я посмотрел ей в глаза. Она смотрела на меня, а мне казалось, что меня насквозь буравят; я опустил взгляд, сел на корточки, поковырял пальцем в гальке, выбрал из кучи камней самый симпатичный и зажал его в ладони. Когда я снова взглянул на нее, она все еще смотрела на меня. Самый прекрасный момент в моей жизни был именно тогда. Она сидела и смотрела на меня, черные-черные глаза, черная-черная вода, черные камни, свинцовое небо и вдруг с неба начали падать крупные хлопья снега. Снег падал и тут же таял. И тогда я задал ей вопрос, неожиданно появившийся у меня в голове.
- Научите меня рисовать?
В ее глазах промелькнуло удивление, но секунду спустя она снова улыбнулась и кивнула. Я подбросил камень, поймал его и сунул в карман.
- Отлично!

- Из комнат окна, которых выходят на залив, я сделала себе мастерскую. Окна чаще всего занавешены, так как я рисую на улице. Иногда сюда приходят мои ученики, и мы рисуем все вместе. Но это редко. В той стороне дома у меня кухня, столовая гостиная и спальня, но там я бываю только тогда, когда ко мне приходят ребятишки. Сплю и ем я в большей степени здесь же.
Все стены в мастерской были увешаны картинами с пейзажами города и залива. Я был удивлен тем, как они все были разнообразны. Казалось, нет ни одного места на стене, чтобы на нем не висела картина.
- Хватайте мольберт и краски. Начнете сразу с холста. Рисование на бумаге пустая трата времени и напрасное расходование целлюлозы.
- А откуда вы берете холсты?
- Мне высылает их сюда один мой близкий родственник.
- А я думал, что вы совсем одна, что вы сирота. Мне сказали, что ваш отец умер, когда вы были еще ребенком.
Она строго посмотрела на меня. Потом улыбнулась, как бы извиняясь.
- А я и забыла, что сплетни здесь разлетаются со скоростью света. Впрочем, эти слухи верны,- и добавила после небольшой паузы.- Человек, который присылает мне сюда материалы для рисования – мой деверь.
- Вы замужем? Почему вы скрываете свое замужество?
- Думаю, здесь бы не одобрили тот факт, что супруги живут порознь.
Мы прошли к маяку.
- Сядьте позади меня и рисуйте все, что хотите, все, что видите.
Она постелила на землю плед села на него, скрестив ноги, и стала рисовать. Иногда она вставала, оставив картину на пледе, и ходила вокруг нее, поглядывая то на холст, то на море. Когда начало темнеть, она начала собирать вещи.
- Все! Момент потерян! Воздух стал желтым. Я пойду. Вы если хотите, можете остаться и продолжить.
- Нет. Я тоже пойду.
- А можно я посмотрю, что вы успели нарисовать? Или вы хотите сначала дорисовать?
- Хочу дорисовать.
- Тогда встречаемся завтра у меня в три часа. Давайте сюда краски и мольберт. Холст заберите с собой.

- Она готова? Вы ее закончили?- она суетилась вокруг меня как ребенок, ожидающий подарка на рождество, жадно косясь на холст, завернутый в полотно, потирая руки в предвкушении чего-то долгожданного.- Ну, давайте же! Показывайте!
Я отнес картину на кухню и положил ее на стол.
- Я выйду, а вы посмотрите.
Оставив ее наедине с картиной, я удалился в мастерскую. Стояла могильная тишина. Я как никогда боялся. Боялся, что она решит. Понравится ли ей? Время тянулось как плавленый сыр.
- Ку-ку! Ку-ку!- я вздрогнул. Это всего лишь часы.
Снова тишина. Этого я и боялся. Тишина. Я ушел.
«Глупец!- подумал я.- А чего собственно ты ожидал? Восторженных криков? Влюбленных слов о твоей гениальности?»
Я уже отошел на пару десятков метров от ее дома, когда услышал, как резко открылась ее дверь и ударилась об стену. Я повернулся. Она бежала ко мне. Я направился к ней. Она подпрыгнула, обхватила меня руками и ногами и впилась в губы. На небе уже загорелись первые звезды.

В заливе мягко движется рыбацкая шхуна, мачты качаются в такт волнам. Над лодкой хаотично кружат чайки. Черная вода, зеленые скалы, белый туман, серое небо. На каменистом берегу лежат бревна принесенные водой. Тихий и спокойный шепот моря и леса нарушают истеричные выкрики птиц. Утро. Оно все же настало. Такое холодное, такое неизбежное, такое идеальное в своем постоянстве. Соленый ветер врывается в комнату через распахнутое окно и грубо ласкает ее озябшую кожу. Ее соски становятся тверже. Она смотрит на черную воду. В ее глазах грусть. Мне тоже грустно. Утро разрушило ночную сказку. Нашу сказку. Оно беспощадно развеяло наши грезы. Горячие сердца вновь охладели и забились в своем повседневном ритме. Теплая постель стала жесткой и влажной. Простыни, пропитанные потом, липли к телу. Мое тело начало терять аромат ее нежной кожи. Отчаянье захватывало меня все сильнее и сильнее. По мере его наступления за окном становилось все светлее и светлее. Свет резал глаза. Я не хотел, чтобы она ушла. Целуя ее этой ночью, обнимая, я шептал ей это, прижимал к себе сильнее, а она лишь приоткрывала свои красивые глаза и отвечала, что она еще со мной, что она еще моя, что утро еще далеко. Ее слова приводили меня в ярость. Я желал ее всю. Я брал ее всю. Как варвар врывался в нее, старался опустошить ее, но не мог. Все получалось наоборот. А она была такой нежной, она так яро отдавала всю себя мне, мне одному. Я один был достоин ее нежности, ее ласок, ее любви. От всех этих воспоминаний во мне закипала злость. Почему? Почему от всего, что было ночью, остались лишь воспоминания? Я не хочу этого. Я хочу, чтобы это было всегда, я хочу, чтобы это было сегодня, завтра, чтобы это было каждую минуту моей жизни, хочу, чтобы это было сейчас! Я раздраженно погасил сигарету и подошел к ней. Провел пальцами по ее спине, по плечу и руке. Я поцеловал ее в плечо. Она повернулась ко мне лицом. Глаза ее были опущены. На ее шее и груди виднелись мелкие бурые пятна – следы от моих поцелуев. Я захотел ее. Она почувствовала это и улыбнулась. Она подняла глаза и посмотрела на меня. Она посмотрела мне в лицо, в глаза. Ее взгляд прошел сквозь мою душу. О, этот взгляд! Взгляд полный холода и безразличия! Ей даже не пришлось ничего говорить, за нее все сказали ее глаза. Боже, какие же у нее холодные глаза! Она отошла к кровати, закурила, оделась и направилась к двери. У двери она остановилась и сказала.
- Пойду, приготовлю завтрак. Хотите омлет? У меня получается прекрасный омлет, воздушный, тает во рту.
Я кивнул. Она ушла.
Вечером того же дня я решил вернуться домой.

Вокруг ходили люди. Знакомые и не знакомые. Друзья подруг и подруги друзей. Новые и старые, старые и молодые. Блеск, лоск.
Я стоял в углу за гигантской вазой и читал письмо, пришедшее несколько дней назад. Листок бумаги был весь мятый. Не помню сколько раз я его уже перечитывал.
«Уважаемый ****!.. Я пишу вам, чтобы сообщить Вам… о вас с ней ходили всевозможные слухи… выяснилось, что она была замужем… многим не понравилось… потом все узнали, что вы художник… она сидела… каждый день…не выходила… ночью… все сгорело дотла… ужасная картина!...ее тело забрал муж… оказалось…лечилась…клиника…сбежала…помог брат мужа…интрижка…бедная девушка!.. Счастья вам, дорогой ****! Поздравляем с презентацией вашей новой выстав…»
- Ах, вот ты где спрятался! Отличная выставка приятель! Отличная презентация! Похоже, ты не зря пропадал в глуши целых два месяца!
- Спасибо друг!
- Картины превосходные! Только мне не очень понравилась та, где на оранжево-фиолетовом фоне сидит серая девушка и рисует. Слишком сентиментально.
- Да пожалуй ты прав. Думаю нужно ее сжечь.
- Хахаха! Ну, ты шутник! Лучше продай ее, ведь ты у нас теперь мега звезда!...