Форум портала Russian Heartagram

V.I.P. пишет:

цитата:

elektronika klassnaja konechno.

Випушек, а ты вспомни про коллекцию инструментов Вало.
Заодно статья и в тему сегодняшних обсуждений в это ветке.
Скрытый текст

«Metal Hammer дома у Вилле Вало»
Вилле Вало недавно вернулся из преисподней, чтобы выпустить альбом всей своей карьеры. “Каждый альбом нужно писать так, как будто это твоя лебединая песня”, - он говорит, но, как Metal Hammer выяснил во время первого в мире взгляда в его о-такой-необычный дом, в этом сумасшедшем шляпнике скрывается большее, чем кажется на первый взгляд по мере того, как мы идем в Зазеркалье. “Этот дом - самая жалкая мерзость из дворцов, но это также мой дом, и он для меня - святое.”
Большой желтый знак на двери гласит: ‘Я хочу быть один’ и ниже: ‘Спасибо’. На улице сейчас -18, и спирали следов разной величины на покрытом ледяной коркой снегу намекают на то, что это обращение попадается на глухие глаза. В темноте каркасная скульптура в виде улитки угрожающе стоит на холоде, о ее цели и предназначении невозможно судить и еще, в тусклом свете, струящемся из окон этой загородной средневековой башни, она как-то кажется немного неуместной. Сейчас поздний вечер новогоднего дня, и Hammer только появился на пороге дома Вилле Вало, чтобы поговорить о новом альбоме его адского величества Screamworks: Love In Theory And Practice. Это первый раз, когда какое-либо издание приглашалось, чтобы сделать что-то подобное. Давайте пройдем внутрь.
“Привет!” – говорит Вилле, толкая дверь навстречу снежной преграде, сигарета свисает у него изо рта. “Заходите, блин, уже внутрь, холодно.”
Это не тот Вилле Вало, которого вы знаете или когда-либо видели. По сравнению с пластмассовым блеском фотосессии к журналу на тему Алисы в стране чудес в этом месяце, это беспрецедентный случай хорошего знакомства без прикрас. Причина, по которой дружелюбный баритон решил изменить положение вещей, остается для нас загадкой. Вопросы в сторону, мы здесь, чтобы поближе рассмотреть его адское величество, и, заимствуя строку у Льюиса Кэррола, которому мы обязаны своей обложкой в этом месяце, чтобы узнать, как глубоко идет именно эта кроличья нора.
“Добро пожаловать в мой офис”, - он говорит, садясь на узкую старинную скамью, которую он называет кроватью. “
“Настоящая спальня наверху была превращена в домашнюю студию”, - он объясняет. Он выглядит уставшим. Еще вчера он был хедлайнером уже в четвертую подряд полностью распроданную ночь на Хеллдане, фестивале на легендарной концертной площадке Тавастия в Хельсинки, который он проводил уже в течение 10 лет. Он вышел на сцену в полночь, когда часы пробили 12, и, следуя привычкам Бэтмена, поспешил избежать известно пьяные новогодние празднования в его родном городе, и променял их на трезвое заключение в своем замке.
Напротив него жужжит ноутбук, а сразу за ним – огромный экран, дополненный Xbox и несметным количеством коробок DVD, среди которых The Sopranos и True Blood. Если на мгновение забыть о том, что мы сидим в башне, которую построил финский чудак в 19 веке, это казалось бы похожим на типичную гостиную трудоголика, если бы там не было алтаря из Баварии в форме башни с одной стороны, громадного 15-футового масляного полотна, изображающего последнее стояние крестного пути над телевизором, другое рядом, изображающее Святого Эразма с выпущенными кишками, или с другой стороны – старинный финский язычковый орган, увенчанный религиозной диорамой. Маленький переносной язычковый орган стоит на ее основании с порно кассетой под названием Cunts на нем. Повсюду, где ни посмотреть, есть животные, мертвые животные; огромный олень на пианино, меховой ковер, маленький медведь, черная овца, которая, как Вилле признается, сомнительной подлинности, и везде, 10, 12, нет… по меньшей мере 30 чучел сов различной окраски и размера.
“Я по жизни зациклен на чем-то. Я приобрел свою первую сову, сипуху, где-то 8 лет назад. Здесь их можно редко увидеть, и они ночные создания. Их можно редко увидеть, и есть много мифов о них. Они необычные и провоцируют на разные мысли, они намного более изумительные, чем мандрилы, например.”
Вилле быстро отмечает, что все эти когда-то жившие артефакты относятся к временам до 1947 года, так что они классифицируются как антиквариат, и только отражают его любовь к животным, которых он не может иметь вследствие аллергии. Но серьезно, это какое-нибудь странный храм?
“Нет,” - говорит Вилле. “Просто кажется, что все это сочетается. О черт. Это что, была молния?”
Он выглядывает из окна, там ни единого облачка. Еще одна вспышка.
“Окей, подождите минуточку.”
Он встает, чтобы посмотреть на тусклый черно-белый экран в прихожей, на котором CCTV камера показывает призрачную фигуру в ночи, делающую снимки его дома и пытающуюся заглянуть в верхние окна. Вилле закатывает глаза и размышляет вслух, не тот ли это человек, который стучался к нему в дверь сегодня в 5 утра и спровоцировал вмешательство полиции.
“Нет, это не она,” – он говорит облегченно и достает Колу из холодильника, который совершенно пуст, за исключением газировки, и разбитой бас гитары сзади. Почему она там?
“Почему нет?”
Он закрывает холодильник, чтобы показать подписанную фотографию 50 Cent на двери. Тебя не беспокоит, что кто-то там есть снаружи?
“Людям разрешено делать фотографии, это не противозаконно,” – он говорит. “Это происходит все время.” С целью произвести впечатление он поднимает со стола последнюю порцию поэзии, которая прошла через его почтовый ящик.
“Что люди должны понять – это то, что мне нужно спать, и что я работаю здесь. Этот дом - самая жалкая мерзость из дворцов, но это также мой дом, и он для меня - святое. Я не должен быть груб, как говорит моя мама, но я живу здесь. Я стараюсь быть вежливым, но иногда получается так: ‘Свалите нахрен отсюда’.”
Но, если на момент сыграть адвоката дьявола, и от лица всего человечества этот вопрос должен быть задан: Ты когда-нибудь приглашаешь каких-либо из этих женщин внутрь?
“Посмотрите “Пролетая над гнездом кукушки” и представьте весь женский состав у меня на пороге,” – он говорит. “У некоторых из этих людей реальные проблемы. Я не считаю это сколько-нибудь соблазнительным. Я говорил вам, что встречал потомков Нефертити и Королеву Шотландии? Она бы не ушла, так что мне пришлось позвонить в полицию, и она убежала.”
Напрашивается вопрос, почему же он решил пригласить Hammer внутрь?
“Может быть, с помощью этого люди поймут, что это всего лишь дом,” – он говорит, зажигая третью или четвертую из тех, что станут множеством Мальборо за сегодняшний вечер. “Может в нем есть какие-то странные предметы, или он похож на кабинет редкостей или хранилище. Но в то же время это как: ‘Видите? Это комната, в которой я не могу работать, потому что вы все время мне мешаете’. Хорошие песни у меня получаются под влиянием моей музы, а плохие – из-за моего почтового индекса.”
Конечно, этот дом – как галерея индивидуальности Вилле, его вкуса к мрачному, непонятному и мистическому. Книги Эдгара Аллана По, Толстого, Достоевского и The Gnostic Gospels уютно расположились напротив старого пальто и черепа буйвола, использованных в его клипе The Funeral of Hearts. К стене прислонен витраж, ранее принадлежащий вождю экранных вампиров Винсенту Прайсу, над ним расположен рюкзак с Гизмо из Гремлинов 1985 года.
“Я читаю Библию каждый день,” – он говорит, шаловливо ухмыляясь, в то время как включает свет в ванной комнате, чтобы показать, что он обклеил стены страницами, вырванными из издания King James. Пятна крови от неудачного бритья, которую Вилле предпочел не тратить зря, усеивают картину. К удивлению, бас-гитара, которую группа расстреляла в калифорнийской пустыне из автомата Калашникова в свободный от записи день, установлена в унитазе. “В некоторые дни, – он говорит, хихикая, - я читаю ее дважды.”
Конечно, это место - большее, чем просто диковины. Это странное жилище – исток творческой производительности Вилле и, несомненно, HIM. Наверху, за дополнительной спальней с покрывалом Knight Rider, расположена основная, которая сейчас функционирует как студия Вилле.
Скамья из лютеранской церкви, которая раньше служила передней спинкой кровати, теперь стоит у стены, и пюпитр с текстом песни Anathema ‘Angels Walk Among Us’ (Вилле давний друг и фанат этой группы), в которой Вилле соучаствует на вокале. Большой компьютерный экран открывает взору многослойные эффекты достаточно странного D/V/Ants (означает Дэни и Вилле) (прим. тут, видимо, аналогия со словом deviant – девиантный, анормальный) трибьюта Black Sabbath с Дэни Филтом на вокале и с Вилле, создающим зловещую атмосферу. Вилле хвастается достаточно большой коллекцией редких, сделанных на заказ, старинных инструментов, которые, как показывает быстрый поиск в Google, очень скромно описаны как ‘охренительно дорогие’. Он подбирает доску с металлической рукой на ней, и с проводами (прим. или проволоками), выходящими из одной стороны.
“В Орегоне есть парни, которые изготавливают это. Я нарисовал им картинку того, что хотел, и они сделали. Я зову его V-Bot,” – он говорит, положив руку на инструмент и получив низкое инфразвуковое жужжание. Другой, который выглядит как металлическое растение, издает завывания, похожие на те, что издает терменвокс, и еще один создает призрачный отзвук, посредством помещения магнита на диски вышедших из употребления Commodore 64. “Я определенно должен сделать даб альбом (прим. даб – направление музыки в стиле регги),” – он шутит, включая пару супер редких синтезаторов Wasp, которые бы с легкостью подошли к репертуару Nine Inch Nails. Если отбросить всю странность, в беззаботном и, надо сказать, необычном треке в диске этого месяца, есть настоящий биографический подтекст. Поэма, драматически интерпретированная другом Вилле Дэни Филтом, ‘потому что у него подходящий акцент’, впервые представленная на обложке к винилу дебюта Black Sabbath, который мы отмечаем на этих самых страницах в этом месяце. Предложение сделать трек поступило от Вилле, который получил голосовую запись от Дэни, и завершил эффекты за свои выходные.
“Мы с Дэни встретились несколько лет назад на финском фестивале и мы закончили тем, что пели песни Кинга Даймонда с Ником Баркером (прим. бывший барабанщик Cradle Of Filth) до 5 утра. Я ничего не соображал, и он тоже.”
Касательно того, почему он выступил с инициативой, вопреки тому, что вы можете решить, судя по явно несчастному, балладно-призывающему тембру, Вилле – один из самых преданных поклонников Black Sabbath, которых вы когда-либо встретите.
“Я родился в 1976 году, и мои родители ходили на концерты Rolling Stones,” – он говорит. “Сначала мне понравился Оззи, и у меня были друзья и родственники, которым нравился рок 70-х, но тогда это не считалось крутым, так что я услышал Paranoid первый раз позже, а потом Led Zeppelin, Free и Mountain, но у Sabbath было это волшебное необъяснимое качество, и потом, если говорить о том, что они были из такой унылой местности – оно не было совсем уж непохожим на Хельсинки, и мы с Миге думали, что если эти бирмингемские парни смогли выбраться из Бирмингема, то, может быть, и у нас есть какая-то надежда. Мы слушали кассеты Sabbath, Миже безукоризненно напевал себе под нос каждое соло Айомми, а я барабанил под каждый филл Билла Уорда. Сначала HIM назывались Black Earth, с целью совместить Sabbath с тем, как Sabbath назывались раньше. Мы могли также называться Polka Earth (взято из первого воплощения Sabbath как ‘The Polka Tulk Blues Band’). Мы все время играли вживую Sabbra Cadabra. Даже Technical Ecstasy великолепна. Dirty Women - крутая песня, кстати говоря. Если бы она имела в себе больше странности Гизера (прим. басист Black Sabbath), она была бы лучше…”
Возможно звучание, вдохновленное Sabbath, роднит Вилле с группой, с которой все началось. Все же он человек, который любит слова, он интенсивно трудится над фразами, которые в итоге превращаются в песни. Студент, изучающий литературу, его лирика – от готического направления к выражениям на английском и латыни на новом альбоме, как в In Venere Veritas, просто должны быть идеальными.
“Слова могут иметь большую силу - это как писать сценарий для фильма. За 90 минут можно сказать множество разных вещей. Конан Варвар – потрясающее кино, но и Milk тоже. Многие группы забывают о том, что можно придать мелодии новое значение, если не вставлять текст прямо из поваренной книги.”
Вдруг раздается стук в дверь. Вилле старается игнорировать его, но выглядит раздраженным и тяжело вздыхает. Проходит несколько секунд и тут… БУМ БУМ БУМ!
Он сбегает вниз по лестнице. Там стоит молодая женщина неопределенной национальности и держит в руках сумку.
“Мне нужно поговорить с Вами,” – она говорит, слегка заступая ногой в дверной проем и передавая ему конверт.
“Да, но это ты стучала ко мне в дверь в 5 утра, и это было твоей ошибкой. До свидания.” Дверь захлопывается за ним. Ко всему этому есть слегка тревожащий контекст. Только этим утром, 2010 год принес ужасную новость о том, что вооруженный человек убил четырех людей в приступе неконтролируемой ярости в торговом центре близлежащего города Эспоо. Не сложно догадаться, в безопасности ли Вилле в стране, где у двух миллионов, из общего населения в пять миллионов, есть оружие. Он взволнован, но не придает этому намеку значения.
“Все хорошо,” – он говорит уверенно. “Большинство этих людей милые, но они немного неблагоразумны.”
Он возвращается к теме, или объекту поклонения, Black Sabbath.
“Металл так сильно изменился. Я не могу поверить, что прошло уже 40 лет, ” – он отмечает, подводя руку к V-Bot, и извлекает звук, не сильно отличающийся от умирающего робота, тем самым развлекая себя. “Это такое чудовище с множеством щупалец. Смотрите, что мы только что сделали с Дэни. Мы оба наследники Black Sabbath, мы оба знаем, что такое металл. Я помню, когда вышли Reign In Blood и Master Of Puppets. Я помню, как я услышал Celtic Frost впервые. То есть теперь законно тр***ть людей, которые родились после Nevermind [Nirvana] и Badmotorfinger [Soundgarden]. Это шокирующее понятие для меня.
Только подумайте об этом. Людей, у которых нет памяти об альбомах до Ritual de lo Habitual [Jane’s Addiction], теперь можно тр***ть. Теперь это старая школа,” – говорит 33-летний мужчина, и звучит смущенно и недоверчиво. “Послушайте старых Ratt или Poison. Это был металл. Может быть, волосатый, но все же металл. Таким же был альбом Black Metal группы Venom. Это была прекрасная гадость.”
Прямо возле окна можно увидеть статую монахини, которая подозрительно похожа на ту, что на обложке Screamworks. Как оказалось, это и есть она.
Что переносит нас прямо к новому альбому, и, по видимости, новой главе в жизни Вилле. Хорошо задокументированные обстоятельства его проблем – ОК, апокалиптическая катастрофа с алкоголем навела людей на рассуждения о том, потеряет ли он свою форму. Это было не так давно, когда после катастрофического концерта на разогреве у Металлики в Лондоне, он оказался в Лос-Анджелесе с целью создать новый альбом, Venus Doom 2007 года, но так же закончил в Promises, реабилитационном центре для звезд, когда его менеджеру Сеппо пришлось ворваться в его номер в отеле Chateau Marmont, после того, как он увидел Вилле без рубашки и без движения сквозь окно, и подумал, что тот мертв (прим. для тех, кто не знает, с последовательностью тут напутано, концерт с Металликой был после реабилитации); критический размах маятника, как каждый может посчитать. Но судя по распорядку вещей, HIM вернулись, чтобы прокричать о себе, со своим седьмым альбомом, в котором вы встретите печальное готическое ликование, черный юмор, мрачную ауру и пронзающие хуки и разобьете все ожидания.
И если вам интересно, да, он все еще трезв. Каково это было, писать альбом без опоры?
“Это чувство обнаженности всегда присутствовало,” – он говорит. “В этом случае, сердце темноты – это сердце честности, это сердце уязвимости. Как в Katherine Wheel или Acoustic funeral (игра слов с названием песни Black Sabbath Electric Funeral) или даже Heartkiller – они звучат празднично, но в то же время очень прямолинейны. Когда ты раздражен, ты идешь куда-нибудь, выпиваешь и говоришь об этом, и ты все забываешь.
Без этого тебе нужно найти что-то другое для себя. Все, кто употреблял качественное экстази и плакал над диснеевским фильмом во время отходняка, поймет, как я себя чувствую. Больше нет никакого фильтра.”
Все же, может возникнуть чувство, что Вилле, который на данный момент игнорирует очередной стук в дверь и звук открывающегося и закрывающегося почтового ящика внизу, находится в некотором замешательстве от своего избавления от алкогольной зависимости, как новичок после неудачного химического эксперимента. Или, возможно, культура психотерапии и общественное оправдание – не та игра, в которую он хочет играть.
“О, я обожал ср*ть кровью. Ты должен это испытать, чтобы прочувствовать жизнь в полном объеме,” – он говорит, выдыхая огромный клуб дыма через расширяющуюся чеширскую ухмылку.
“Это ужасно, очевидно, это было ужасно. Иначе я бы не стал искать помощи. Когда ты перешел ту черту, перед которой ты о чем-то беспокоился, и теперь легче не обращать ни на что внимания, тогда ты в беде. Я дошел до этой точки. Из алкоголика я превратился в трудоголика. Некоторые расценивают то, что я не брал выходных, негативно, но что - я должен был идти в паб и нажираться? Если бы я участвовал в попойках, меня бы не было на альбоме Anathema, или я бы сейчас не сидел здесь с вами также. Я рекомендую трезвость тем, кто считает себя мачо. Бросьте пить. Просто встречайтесь с дерьмом лицом к лицу. Это требует силы. Мне кажется, сложно использовать здесь определение ‘демоны’. Это преувеличение. Для меня, это значит, когда тебе не стыдно навестить родителей. Мне требовалось быть до определенной степени пьяным, чтобы просто находиться рядом с ними.”
Но ты написал Venus Doom до реабилитации, так отражен ли этот опыт на Screamworks?
“Все более загадочно, чем просто это,” – он говорит. “Например, песня Heartkiller – она хорошая, потому что это первый сингл хахаха! Это та маленькая часть, где Багз Банни появляется на моем плече и говорит: ‘Покупайте это, дети!’ Шучу, шучу. Смотрите,” говорит он, немного наклонившись, и, звуча как более мудрый и слегка более взрослый Вилле, чем мы видели до этого, говорит, “сейчас сантехники могут получить столько же кокаина и женщин, сколько рок-звезды. Разница лишь в написании хорошей песни.”
Он упоминает о том, что недавно читал интервью Hammer с Гизером Батлером, в котором легендарный автор текстов и басист объясняет, что симптом в песне Symptom Of The Universe – это любовь.
“Это круто. Но действительно ли мне нужно это знать? Мои переживания в альбоме переданы таинственными способами, о которых знаю только я. Скажем так, для меня было бы невозможным написать еще более честные или прямые тексты, чем сейчас.”
У тебя есть какие-нибудь сожаления о… определенно темных тонах Venus Doom?
“В нем была атмосфера ‘вглядывания в бездну’,” – он замечает. “Мне бы хотелось, чтобы я не пел так низко, но жизнь и красота в той же мере полны недостатков, в коей достоинств. Я не смотрю на него, как на главу в моей жизни, отличную от той, что есть сейчас. Просто мелодии меняются, в то время как песня продолжается.

(интервью взято 1 января 2010 г.)
Подписи под картинками:

Картинка на улице
Загадочный объект: “Он был сделан другом и скульптором Стефаном Линдфорсом. Здесь можно сидеть, и по бокам есть пепельницы. Я думал, что смогу курить на улице, тем самым это поможет мне курить меньше, но потом я стал получать посетителей. Может быть, мне просто нужна колючая проволока, чтобы держать их на расстоянии, или что-то вроде того, перемешать их маленькие кусочки с улитками.”

Монахиня
“За этим нет большой истории. Достаточно забавно, что я приобрел ее через eBay. Я говорил, что зациклен на чем-то, и в этот раз я искал какие-то религиозные вещи. Я сделал пару снимков и стал совершать манипуляции над ними в фотошопе, и мы сделали трафаретную печать в Лос-Анджелесе, пока я записывал альбом. Это не является чем-то глубоким, я не называл ее Хильда или что-то в этом духе.”

Странная доска Уиджа
Я думаю, она одна такая в мире. Да, это доска Уиджа со свастикой и звездой Давида, вам нравится? Она времен до Адольфа, так что свастика, которую потом украли нацисты, означала для людей что-то другое. Она из Чикаго, но остается только догадываться, путешествовала ли она куда-нибудь дальше.

Картинка с пистолетом
Восстановленный револьвер с войны 1939 года между Финляндией и Советским Союзом.

Секс-алтарь
“Это называется язычковым органом, он издает какие-то реально жуткие звуки. Он из Финляндии, и определенно относится к началу 20 века. У меня есть еще двое других начала 19 века из Франции, я жду замену для некоторых их частей. Этот переносной - очень уникальный, он, возможно, один в своем роде. Тот святой – миссионер. Что касается Cunts, эта кассета, как мне казалось, просто как-то дополняла картину.”
Перевод Tania Tata

Форум » <font color=#000000>Поговорим о HIM</font> » Поговорим о HIM и... Часть 9 » тема закрыта
	перенос